Эти тель-авивские яппи были не слишком похожи на традиционных участников правых демонстраций. Они непринужденно пели, пританцовывая и весело помахивая флажками и плакатами, широко улыбались, фотографируя друг друга и, похоже, не особенно понимали, как себя вести на подобном мероприятии. По правде, они скорее просто тусовались.

У меня возникло ощущение, что многие из нынешних участников митинга, а, возможно, также и организаторов, не всегда были сторонниками национального лагеря, и именно потому теперь эти прозревшие бывшие левые оказались вовсе не отягощены комплексами собственной второсортности и угрюмой обречённости, столь характерными для многих потомственных правых.

Они говорили на языке Тель-Авива, на языке самой рафинированной и буржуазной прослойки израильского общества. И они говорили жёстко:

«Мы на войне! На войне за свою свободу, которой пытаются нас лишить возомнившие себя этакой королевской четой Шай Ницан и Лиат Бен-Ари, со своим придворным шутом Мандельблитом… и мы не отступим и не уступим!»

Их было мало, этих «первых тель-авивских ласточек», очнувшихся от морока дипстейта, наверное, не больше тысячи. Но это были люди из среды, традиционно считавшейся вотчиной левого истеблишмента, и потому, нет сомнения, что Шая Ницана эти люди пугают куда больше, чем весь традиционный электората Ликуда вместе взятый.

Карточный домик дипстейта дал трещину и её уже не замазать ни потоками зомбирующей лжи Амнона Абрамовича, ни злобным шипением Эльдада Янива и Равива Друкера, ни суетливым словословием Лапида, ни тягучим мычанием Ганца.